Лейф Эдвинссон и Майкл Мэлоун— соавторы представляемой читателю книги об интеллектуальном капитале— являются признанными во всем мире пионерами изучения данного явления, одного из важнейших для понимания современной экономической реальности. Л.Эдвинссон занимает пост члена совета директоров известной шведской финансовой корпорации «Скандия», которая под его руководством первой в мире после нескольких лет уникальных исследований в мае 1995 года опубликовала годовой отчет по использованию интеллектуального капитала; М.Мэлоун широко известен своими работами в области организации современного бизнеса,в частности— книгой «Виртуальная корпорация» (1994), которая стала бестселлером в США и Англии.
Книга «Интеллектуальный капитал» (1997) занимает особое место среди иных работ в этой области прежде всего благодаря четкости сформулированных в ней определений и выводов, а также тому, что большинство выдвигаемых авторами положений не только подкреплено данными прикладных социологических исследований, но и реально используется в практике современных корпораций,
Основное внимание в книге уделяется проблеме четкого определения интеллектуального капитала как теоретической категории и исчислению его доли в рыночной стоимости той или иной компании. Эта задача представляется исключительно актуальной в условиях современной информационной экономики, когда цены на фондовом рынке растут гораздо быстрее, чем реальные результаты хозяйственной деятельности той или иной корпорации. Авторы придерживаются весьма широкой трактовки интеллектуального капитала, относя к нему фактически все виды не поддающихся традиционным оценкам ресурсов современной корпорации. Выделяя в пределах интеллектуального капитала «человеческий» капитал (human capital) и «структурный» капитал (structural capital), Эдвинссон и Мэлоун отмечают, что каждая из этих форм «капитала» порождена человеческими знаниями и именно их совокупность определяет скрытые источники ценности, наделяющие компанию нетрадиционно высокой рыночной оценкой.
Весьма интересен ряд теоретических выводов, сделанных в контексте исследования возможностей отражения интеллектуального капитала в рамках традиционных систем хозяйственного учета. В частности, вывод о том, что интеллектуальный капитал как один из важнейших источников ценности компании порожден ресурсом, которым компания не в состоянии владеть, а именно ее работниками. Таким образом, заключают Эдвинссон и Мэлоун, интеллектуальный капитал, обеспечивая высокие рыночные показатели деятельности компании, не является ее активом. Данное положение чрезвычайно важно, так как оно отражает ту степень субъективности и условности, которую имеют современные оценки на фондовом рынке. Относя интеллектуальный капитал скорее к пассивам компании, авторы вынуждены признать, что в качестве актива ему противостоит в первую очередь «добрая воля» (goodwill) агентов рынка, оценивающих потенциал компании; таким образом, вполне четко объясняется, в какой мере с развитием информационного общества растет и будет расти отрыв рыночной стоимости фирм от цены их балансовых активов.
Между тем рост этого отрыва, обосновываемый авторами, сам по себе не является ни положительным, ни отрицательным явлением; задача экономиста заключается прежде всего в том, чтобы спрогно-зировать его, то есть с максимальной точностью рассчитать рыночную цену корпорации. В этом отношении весьма интересными для специалистов могут стать конкретные методы количественной оценки интеллектуального капитала и его стоимости, разработанные Эдвин-ссоном и Мэлоуном. Дополнительную значимость придает им и то обстоятельство, что основные теоретические выводы подкреплены описанием практического применения разработанных методик; не случайно книга в значительной мере представляет собой переработанный отчет фирмы «Скандия» по проблемам использования интеллектуального капитала.
Книга Эдвинссона и Мэлоуна имела очень большой резонанс в кругах специалистов по современному менеджменту и теории корпорации. Включая фрагменты из нее в наш сборник, мы руководствовались прежде всего этим oбcmoяmeльcmвoм. Между тем приходится отметить, что книга посвящена принципам современного западного бизнеса и написана для западных бизнесменов. В российских условиях предлагаемые авторами методы оценки интеллектуального капитала вряд ли могут быть широко применены на практике. Поэтому выбор фрагментов обусловлен вниманием к поднятым в книге методологическим проблемам. В результате мы остановились на отрывках из главы 1 — «Скрытые источники ценности», главы 2 — «Скрытые возможности корпорации», главы 6 — «Реальное богатство: взгляд потребителя», главы Л — «Общие ценности» и главы 12 — «Рынок будущего» (данные тексты соответствуют стр. 2—3, 10—12, 19—20, 21—22, 23— 25, 31—34, 92—94, 173—174, 199-201 в издании Harper Business). Более подробно достоинства и недостатки данной работы рассмотрены нами в рецензии (см.: Иноземцев В. В поисках источника богатства // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 3. С. 151-153). ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ИСТИННОЙ СТОИМОСТИ КОМПАНИИ*
Между любой рыночной концепцией и реальностью бухгалтерской отчетности всегда существовали расхождения. Сегодня они перерастают в серьезные противоречия. Из этого следует вывод, что мы имеем дело не с временной аберрацией, а с системным дефектом применяемого нами метода определения стоимостных параметров. Налицо разительное несоответствие между картиной, нарисованной в балансовых отчетах компаний, и реальностью повседневной деятельности коммерческих структур.
Этому можно найти немало примеров в экономических разделах американских газет. Оценочная стоимость «Саусвест Эрлайнз» оказывается выше, чем у авиакомпаний-ветеранов, во много раз превосходящих ее по масштабам перевозок. Когда в знаменитой микросхеме Pentium корпорации «Интел» обнаруживают дефект и разгорается громкий скандал, это практически не отражается на курсе её акций. Компания «Нетскейп» с капиталом в 17 млн. долл., штат которой составляет 50 сотрудников, становится открытым акционерным обществом и, судя по рыночной цене акций первого выпуска, ее капитал возрастет к концу года до 3 млрд. долл. «Майкрософт» объявляет о выпуске операционной системы Windows 95 — и стоимость каждой ее акции тут же повышается более чем на 100 долл., в результате чего эта компания оказывается дороже таких гигантов, как «Крайслер» или «Боинг».
Стало очевидным, что истинная стоимость таких корпораций не может определяться традиционными методами бухгалтерского учета. Стоимость компаний «Интел» или «Майкрософт» задается не ценой кирпичей и цементного раствора и даже не ценностью их товарно- материальных запасов, а категориями другого — нематериального — актива, именуемого интеллектуальным капиталом.
В своей нашумевшей книге «Сумерки суверенитета» Уолтер Ри-стон писал: «На самом деле новым источником богатства является нечто нематериальное — а именно информация и знания, применяемые в работе по созданию ценностей». <...>
Что такое интеллектуальный капитал? До недавнего времени достаточно четкого определения этого понятия не существовало. Но в последние годы отдельные исследователи и группы, работающие в самых различных областях, встали перед необходимостью выработки общего определения данного термина.
[Некоторые авторы] подразумевают под интеллектуальным капиталом не только научные кадры (интеллектуальную элиту), но и заводские марки, товарные знаки и даже активы, занесенные в бухгалтерские книги с указанием их исторической стоимости, которая за прошедшие годы многократно возросла (например, лес, купленный сто лет назад и превратившийся с тех пор в первоклассную недвижимость). По их словам, все эти активы ныне не фигурируют в балансовых отчетах, «так как их стоимость считается нулевой».
Другие исследователи распространяют понятие интеллектуального капитала и на такие факторы, как лидирующие позиции в области использования новых технологий, непрерывное повышение квалификации персонала и даже оперативность выполнения заявок клиентов на техническое обслуживание и ремонт поставленного оборудования.
«Необходимо создать новую, более совершенную систему бухгалтерского учета, — утверждают они, — которая отражала бы поступательное движение компании с точки зрения укрепления ее рыночных позиций, привлечения постоянной клиентуры, усовершенствования качества продукции и т.д. Игнорируя эти динамические показатели, мы даем столь же неверную оценку стоимости активов компании, как'если бы мы сделали элементарную арифметическую ошибку».
<...> Наглядное представление о значении интеллектуального капитала можно получить, прибегнув к метафоре. Если сравнивать компанию с живым организмом — скажем, с деревом, — то схему организационной структуры, годовые и квартальные отчеты, рекламные проспекты и другие документы можно уподобить стволу, ветвям и листьям. Опытный инвестор тщательно осматривает это дерево в поисках зреющих плодов, урожай которых он сможет собрать, вложив капитал.
Однако было бы ошибкой считать деревом только видимую его часть. Половина дерева находится под землей в виде корневой системы. Хотя аромат плодов и цвет листьев свидетельствуют о здоровье растения в настоящий момент, только по состоянию его корней можно с наибольшей степенью достоверности судить о том, сохранится ли оно в последующие годы. Очаг гниения или вредитель, только что появившийся на корневой системе глубоко под землей, вполне может привести к преждевременной гибели дерева, внешний вид которого сегодня не вызывает никаких опасений.
Интеллектуальный капитал — это корни компании, скрытые условия развития, таящиеся за видимым фасадом ее зданий и товарного ассортимента. В этом и заключается особое значение интеллектуального капитала.
Что это за условия? Исследования, проведенные в шведской страховой и финансовой компании «Скандия», выявили две группы подобных факторов:
1) Человеческий капитал. Совокупность знаний, практических навыков и творческих способностей служащих компании, приложенная к выполнению текущих задач. Другими его составляющими являются моральные ценности компании, культура труда и общий подход к делу. Человеческий капитал не может быть собственностью компании.
2) Структурный капитал. В эту категорию входят техническое и программное обеспечение, организационная структура, патенты, торговые марки и все то, что позволяет работникам компании реализовать свой производственный потенциал — иными словами, то, что остается в офисе после ухода служащих домой. Структурный капитал также включает в себя отношения, сложившиеся между компанией и ее крупными клиентами. В отличие от человеческого капитала, структурный может быть собственностью компании, а следовательно, и объектом купли-продажи. Таким образом, ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ + СТРУКТУРНЫЙ КАПИТАЛ = ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ.
Нетрудно понять, почему интеллектуальный капитал не вписывается в традиционные модели бухгалтерского учета. Такие важные его составляющие, как постоянство покупателей или компетенция служащих, могут никак не влиять на итоговую строку счета прибылей и убытков компании в течение многих лет. В контексте интеллектуального капитала коммерческий успех, не определяющий положение компании на рынке на длительную перспективу, не имеет никакого значения.
Хотя теория интеллектуального капитала и считается новой, в форме здравого смысла она существует уже давно. Она всегда таилась в отношении рыночной стоимости акций компании к стоимости ее чистых активов в расчете на одну акцию. До последнего времени эта разница относилась на счет субъективных факторов — таких, как слухи, конфиденциальная информация о новых товарах, еще не поступивших в продажу, и интуитивное предвидение перспектив компании, — которые не поддаются эмпирической оценке. Более того, считалось, что указанная разница является временным отклонением от нормы, неэмпирической добавленной стоимостью, которая со временем найдет свое выражение в росте доходов, сокращении накладных расходов, повышении производительности или увеличении доли рынка, приходящейся на изделия компании, — т. е. в категориях, к которым применимы обычные оценочные критерии.
Опыт последних лет доказал ошибочность таких взглядов. В так называемой интеллектуальной экономике упор делается на интенсивные инвестиции в человеческий капитал и в информационные технологии. Удивительно, что ни то, ни другое не фигурирует в традиционных финансовых отчетах в разделе прибылей, а относится, скорее, к убыткам, хотя такие инвестиции являются ключевым средством создания новых ценностей.
И все же рынок интуитивно учитывает влияние невидимых активов. Некоторые из них как бы витают в воздухе, материализуясь в строки балансовых отчетов через много лет после того, как рынок отреагировал на них,
Признание этой реалии современного бизнеса приведет к необходимости установления нового равновесия между прошлым и будущим, а также между финансовым компонентом бизнеса и его нефинансовой составляющей — интеллектуальным капиталом.
До конца текущего десятилетия и в последующий период сотни тысяч крупных и мелких компаний во всем мире возьмут на вооружение теорию интеллектуального капитала как средство измере- ния, конкретизации и отображения истинной стоимости своих активов. Они сделают это потому, что бухгалтерский учет, основанный на интеллектуальном капитале, дает уникальную возможность комплексного использования всего того, без чего немыслима современная экономика динамичных и высокотехнологичных виртуальных корпораций:
• Тесные и долговременные деловые связи в рамках товариществ, объединенных в торгово-промышленные сети.
• Постоянство клиентуры.
• Знания и компетенция ведущих сотрудников, от которых зависит судьба корпорации.
• Стремление компании и ее служащих к постоянному самоусовершенствованию и развитию.
• И, главное, имидж корпорации и ценности, которые она исповедует, что имеет решающее значение для руководителей высшего ранга и потенциальных инвесторов при решении вопроса о слиянии, приобретении, сотрудничестве, приеме на работу, вступлении в союзы и товарищества.
Это лишь первая попытка систематического подхода к выявлению таких факторов и определению главных показателей в новой системе измерения. За ней последуют другие, и со временем путем проб и ошибок на основе лучших из этих показателей будут созданы общие нормы отчетности по интеллектуальному капиталу. <...>
Человеку свойственно считать, что любое новшество призвано всего лишь усовершенствовать то, что существовало ранее, — а потом поражаться тому, что оно в конце концов дает начало самостоятельной области деятельности. К примеру, когда массовая компьютеризация компаний только начиналась, пользователи пытались ограничить функции компьютера рамками усовершенствования процессов бухгалтерского учета, производства, внутренней отчетности, составления платежных ведомостей, управления сбытом, пока информатизация не привела наконец к революции во всех сферах деятельности. Так произошло и на производстве, где компьютеры, роль которых первоначально сводилась к ускорению движения сборочного конвейера, в конечном счете заменили конвейерную сборку массовой гибкой настройкой производства на изготовление изделий по заданным параметрам, немыслимой еще каких-нибудь десять лет назад.
То же самое происходит и с интеллектуальным капиталом. Даже его исследователи, ряды которых растут, далеко не всегда отдают себе отчет о масштабах совершаемой ими финансовой революции. На самом деле новая система определения стоимости активов приведет к преобразованию не только экономики, но и всего общества в результате использования новых механизмов производства материальных ценностей и создания стоимости.
Применение интеллектуального капитала означает учет при анализе стоимостных показателей не только финансового, но также человеческого и структурного факторов. Категории интеллектуального капитала применимы не только к коммерческим предприятиям, но и к некоммерческим организациям, военным учреждениям, церквам и даже к правительствам. Сегодня у нас есть универсальный критерий оценки и сравнения динамики стоимостных показателей предприятий любого типа.
Значение этого критерия трудно себе представить: коль скоро интеллектуальный капитал дает возможность оценки результатов любого вида коллективной деятельности, это несомненно скажется на характере инвестирования, благотворительности и даже выборов.
Наконец, любая революция в методах оценки какого-либо объекта радикальным образом воздействует на способы его обмена. Новые уровни абстрагирования от рынка физических товаров приведут к возникновению рынков нового типа. Сельское хозяйство создало вторичный рынок в форме товарной биржи, промышленность вызвала к жизни ценные бумаги и фондовые площадки; новая — интеллектуальная — экономика обязательно создаст свою специфическую форму вторичного распределения. Бухгалтерский учет был и остается основной системой оценки акционерного капитала. Интеллектуальный капитал станет такой же основой для новой биржи. Сегодня мы можем только гадать, какой будет эта биржа и как она станет работать. Но нет никакого сомнения в том, что от нее в решающей степени будет зависеть экономическое здоровье и богатство общества, которому она служит.
<...> Многим поколениям студентов коммерческих и экономических колледжей объясняли, что стоимость предприятия — это цена его активов. Активы — это вся собственность компании, поддающаяся денежной оценке. Существуют активы четырех видов, три из которых конкретны и измеримы, а четвертый обретает конкретность и поддается измерению только после ее продажи.
Первые два вида активов — это текущие активы, которые могут быть использованы или реализованы в течение следующего года (к ним относятся товарно-материальные запасы и дебиторская задолженность), и основные (или долговременные) фонды в форме промышленного оборудования и имущества со сроком службы, превышающим один год. На каждый отчетный период со стоимости основных фондов списывается определенный процент, т.е. производится равномерное начисление износа (амортизация) активов, стоимость которых распределяется на весь срок их службы, что находит свое отражение во всех последующих балансовых отчетах.
Третьим видом активов являются инвестиции, например в акции и облигации. Хотя активы этого вида гораздо менее устойчивы, чем активы первых двух видов, их можно систематически оценивать по рыночной стоимости и с помощью других критериев.
Активы четвертого вида наиболее проблематичны. Хотя неосязаемые активы физически не существуют, они представляют собой значительную ценность для компании. Обычно такие активы являются долгосрочными и не поддаются точной оценке до момента продажи предприятия.
Для бухгалтера неосязаемые активы — это и благо, и бич. С одной стороны, в эту достаточно расплывчатую категорию удобно заносить все активы компании, в том числе и недолговечные, которые просто не вписываются в четкие первые три категории. С другой стороны, существование неосязаемых активов — это молчаливое признание бухгалтерским сообществом того факта, что элегантное тавтологическое уравнение
АКТИВЫ = ПАССИВЫ + КАПИТАЛ,
этот кошмар бухгалтера, на самом деле включает еще одно слагаемое, которое при ближайшем рассмотрении оказывается менее эмпирическим и более иррациональным, чем это представлялось на первый взгляд.
Интерес к неосязаемым активам рос по мере того, как становилась все более очевидной роль небухгалтерских факторов в создании реальной стоимости активов компании. Некоторые из них были вполне очевидными — патенты, торговые марки, авторские и ду-гие эксклюзивные права давали их владельцам конкурентное преимущество, заметно влиявшее на итоговую строку счета прибылей и убытков в годовом отчете. Эти факторы явно были связаны с прибылью компании.
Другие факторы оказывали влияние на ее пассивы. К примеру, если компания в течение многих лет вкладывала средства из научно-исследовательского фонда в создание нового технологического процесса или технического решения, этот вклад в конечном итоге способствовал увеличению стоимости ее активов. Был разработан процесс систематического списания цены накопленных таким образом неосязаемых активов (амортизация) по мере их износа с балансовых счетов компании.
Но даже этого оказалось недостаточно для того, чтобы выявить все неосязаемые активы корпорации. Существовали и другие, менее очевидные факторы, зачастую дававшие о себе знать только после продажи предприятия. Например, если общая стоимость активов компании, выставленной на продажу, составляла два миллиона долларов, но покупатель с готовностью выложил за нее 2,2 миллиона, напрашивается вывод, что покупатель (если он» конечно, в своем уме) увидел в этой компании нечто такое, за что стоило переплатить 200 тысяч долларов.
Что же это за дополнительная стоимость? Она может заключаться и в постоянстве покупателей, и в широкой известности назва-ния фирмы, завоеванной за десятилетия ее существования на рынке, и в местонахождении ее магазинов, и даже в характере ее служащих. Все это вместе составляет то, что можно назвать «доброй волей» тех, кто осуществляет денежную оценку неосязаемого капитала.
При всей кажущейся неопределенности, эту «добрую волю» также можно амортизировать с интервалами от пяти до сорока лет. Так, покупатель упомянутого предприятия, переплативший за него 200 тысяч долларов, должен был списывать подобные затраты в течение всего периода их экономической полезности, каким бы долгим он ни был.
Все связанные с данным процессом расчеты составляют проблему покупателя и, иногда, сборщика налогов.
Если все это покажется читателю несколько расплывчатым и абстрактным, особенно на фоне традиционных представлений о точности и конкретности бухгалтерского учета, он будет прав; не так уж далека от истины и та точка зрения, что это — интеллектуальная лазейка, достаточно просторная для того, чтобы любой жулик, мошенник или растратчик мог въехать в нее на бронирован- ном лимузине. Неосязаемые активы сводят бухгалтеров с ума... Они прилагают беспрестанные усилия, чтобы как-то упорядочить понятие доброй воли, создать систему прецедентов, новые правила и правовые нормы.
К несчастью для бухгалтеров, с годами значение неосязаемых активов неуклонно возрастает, а в некоторых компаниях они даже начинают превосходить осязаемые. Свидетельством тому является более чем девятикратный рост балансовой стоимости активов американских компаний. В конце двадцатого века можно говорить о том, что неосязаемые активы одержали победу.
Это означает, что традиционная модель бухгалтерского учета фактически служит препятствием на пути распространения объективных данных о компании и, более того, в конечном счете мешает экономике сохранять свою конкурентоспособность в условиях быстро меняющейся рыночной конъюнктуры. В условиях, когда корпорации приходится доказывать акционерам (а до того — аналитикам), что для справедливой оценки ее стоимости долгосрочные вложения в инфраструктуру важнее показателей квартальных дивидендов, у многих руководителей, акционеров и инвесторов создается впечатление, что мир перевернулся вверх ногами.
Так какими же оценочными критериями нужно руководствоваться? В каком направлении следует идти? Нельзя, конечно, игнорировать такие категории, как доходы и прибыль: они являются конечной мерой успеха коммерческого предприятия и должны быть если не точкой отсчета, то во всяком случае итогом при оценке стоимости корпорации.
Но что еще следует принимать во внимание? И как эти факторы взаимодействуют между собой и с финансовой структурой компании?
Вспомним сравнение коммерческого предприятия (да и любой другой организации, как мы увидим ниже) с деревом. Ствол, ветви и листья, т.е. видимая часть дерева — это компания, какой ее знают по рыночным результатам и опубликованным финансовым отчетам. Плоды этого дерева — это прибыли, получаемые инвесторами, и товары, потребляемые клиентами.
Корневая же система представляет собой скрытую стоимость компании. Для того, чтобы цвести и плодоносить, дерево должно иметь сильные и здоровые корни. Так же, как качество плодов дерева зависит от его корневой системы, качество организацион- ной структуры компании и величина ее финансового капитала зависят от ее скрытой стоимости. Обеспечьте этим корням надлежащий уход — и компания будет процветать; дайте им засохнуть — и компания, как бы хорошо она ни выглядела внешне, в конце концов разрушится и погибнет.
Это вовсе не открытие. Аналитики всегда применяли субъективный критерий скрытых ценностей при расчетах стоимости компаний. Возвращаясь к нашей аналогии, можно смело утверждать, что если видимая часть дерева здорова, а окружающая ее природная среда стабильна, то и невидимые нам части дерева — его корни — также здоровы. Только в очень редких случаях внешне здоровое дерево оказывается прогнившим внутри.
Но если климат непрерывно меняется, если вокруг кишат хищники и паразиты, то происходящее под землей приобретает гораздо большее значение, чем то, что наблюдается на поверхности. Иногда лишь крепкие корни помогают дереву пережить неожиданную засуху или резкое похолодание.
Все это относится и к компаниям. Как говорится, внешняя крепость старых дубов часто обманчива: они могут оказаться насквозь прогнившими и рухнуть при первой же буре. В случае с компаниями такое «разъедание» изнутри обычно бывает преднамеренным. Так поступают руководители, которым выгодно снижение расходов и которые поэтому срезают не только сухие ветки, но и сердцевину дерева. <...>
В эпоху бурного технического прогресса, когда целые категории товаров могут мгновенно исчезнуть, когда конкуренция подстерегает с неожиданной стороны, когда возникают новые типы взаимоотношений между поставщиками, производителями и потребителями, т.е. когда все «апокалипсические» предсказания начинают сбываться, только базовые ценности и истинные достоинства помогут компаниям выжить и добиться успеха.
Возьмем, к примеру, историю фирмы «Лотус». Созданная в 1980 году, она вскоре стала ведущим поставщиком компьютерных программ, в частности интерактивных электронных таблиц для обработки данных. Этот бизнес обогатил компанию, но ей пришлось столкнуться с массой конкурентов, включая такого гиганта, как «Майкрософт». Судя по балансу фирмы, дела ее шли хорошо, но на самом деле острая конкурентная борьба истощала ее. Кажущаяся стоимость компании, представленная в ее балансе, оставалась вы- сокой, но ее истинная стоимость, измеряемая в категориях интеллектуального капитала, катастрофически падала.
А затем произошла любопытная вещь. Ситуация резко изменилась. Позволю себе процитировать высказывание, сделанное по этому поводу легендой компьютерного бизнеса Эндрю Гроувом: «Пока все это происходило, фирма «Лотус» разработала компьютерные программы нового поколения, воплощенные в продукте Notes, который сулил такой же рост производительности организациям, какой электронные таблицы в свое время обеспечили индивидуальным пользователям. Программисты «Лотуса» все еще работали над электронными таблицами и сопутствующими программами, а руководство фирмы уже полностью сместило акцент на групповую обработку данных. Продолжая вкладывать средства в развитие продукта Notes в те трудные годы, оно разработало программу сбыта и развития, которая решила все проблемы финансовой отчетности крупных корпораций».
Иными словами, когда фирма «Лотус» казалась процветающей, дела её на самом деле были плохи, а когда её положение вроде бы пошатнулось, неосязаемые активы принесли ей подлинный успех.
Когда в 1995 году «Ай-Би-Эм» поглотила «Лотус», рыночная цена последней в пятнадцать раз превышала ее опубликованную балансовую стоимость благодаря тому, что она привлекла миллионы клиентов, активно разрабатывала новые продукты и технологические процессы, завоевала сильные позиции на рынке и создала популярные программные продукты, прежде всего Notes. «Ай-Би-Эм» заплатила 3,5 млрд. долл. за компанию, которая на бумаге стоила всего 230 млн. долл. Почему? Да потому, что этого стоят другие ее активы — рынок постоянных покупателей, компетентность и высокий профессионализм персонала, а главное — новаторские программные разработки, на базе которых был создан продукт Notes, и проницательность руководства, которое сделало на него ставку.
<...> Решая проблемы, связанные с внедрением новых технических средств и удовлетворением растущих потребностей покупателей, компании пришли к осознанию того факта, что им не удастся осуществить долгосрочные стратегические программы без коренной перестройки организационных структур. Отсюда начался подъем так называемых «виртуальных корпораций».
Виртуальная корпорация — это прежде всего организация, использующая высокие технологии и имеющая квалифицированный персонал, способный перестроиться и при необходимости модифицировать формы ее деятельности в масштабе реального времени. На практике это означает — и мы читаем об этом в газетах каждый день — сокращение руководящего персонала среднего звена, замену его различными коммуникационными системами и базами данных, расширение пределов компетенции высшего руководства и наделение рядовых работников правом принимать самостоятельные решения.
Все это происходит внутри компании. Внешние же признаки виртуализации (хотя различие между «внутри» и «снаружи» начинает исчезать по мере размывания контуров компаний) выражаются в более тесных связях между оптовиками и поставщиками по всей цепи системы снабжения и между оптовиками и розничными торговцами по всей цепи системы реализации. Они выражаются и в вовлечении пользователя в «метапредприятие» с целью совместного создания и усовершенствования потребительских ценностей, ибо покупатель выступает и судьей в последней инстанции всех созданных компанией продуктов и услуг, и даже, во все возрастающей степени, выполняет функции специалиста по обслуживанию, сборщика и даже конструктора. Это сотрудничество наверняка углубится с созданием всемирной компьютерной сети.
Потребители с готовностью идут на такое сотрудничество, быстро приносящее ощутимые плоды, и устанавливают новую форму взаимоотношений, некую разновидность «бригадной работы». В ней участвуют все — от переработчиков сырья до местных розничных торговцев. Каждый вкладывает огромное количество времени и ресурсов в общее дело, но главное — это уверенность в том, что и другие члены «бригады» также вносят свой посильный вклад в развитие данного проекта и в его конечный успех.
Во всех аспектах этой деятельности потребитель ныне занимает уникальное положение, связанное с большой ответственностью. Он должен высказывать критические замечания, с тем чтобы продукт можно было приспосабливать к индивидуальным потребностям заказчика. С целью максимально эффективного использования продукта или услуги чем дальше, тем больше будет расходоваться времени на различные программы обучения. В результате таких совместных усилий, связанных со значительными затратами средств и времени, потребитель надолго сохраняет верность «своему» поставщику.
И это не просто внешние атрибуты новой экономики, а скорее — ее сущность. По мере повсеместного ужесточения конкуренции и роста себестоимости товаров, отвечающих все более изощренным индивидуальным требованиям потребителей, уровень доходности снижается. В то же время распространение «массового производства по индивидуальному заказу» ведет к стиранию самого понятия модели продукции, вместо которой компания предлагает набор самых разных потребительских свойств товара. Размывается и грань между товарами и услугами: товары создаются, как и услуги, «по требованию». Исчезает даже необходимость в каталогах наличных товаров. На смену им приходят долговременные и тесные связи между потребителем и продавцом. Первый всегда уверен, что все его потребности будут полностью удовлетворены в любое время, а последний вознаграждается доходами от продажи потребителю непрерывно совершенствуемых изделий — процесса, который длится годами, если не всю жизнь.
<...> Оценка стоимости интеллектуального капитала — это революционная идея, и как таковая она не укладывается в отведенные ей рамки. Промышленная революция не остановилась на изобретении гидравлического ткацкого станка: революционные перемены затронули искусство, науку, бизнес, формы государственного правления, саму организацию общества и, в конечном счете, даже образ мышления людей. То же относится и к так называемой Второй промышленной революции семидесятых годов прошлого века, которая создала не только современные промышленные предприятия, но также иерархию в бизнесе и бюрократическое общество.
Сегодня мы являемся свидетелями широкомасштабных перемен, происходящих под воздействием информационной революции. Переворот, вызванный появлением полупроводниковой интегральной схемы — особенно микропроцессора, — оказал огромное влияние на все стороны современной жизни.
Между тем участники всех этих революций были твердо убеждены, что современные им перемены — последние, что новое изобретение призвано только усовершенствовать существующий технологический процесс, который может быть лишь ускорен, удешевлен или сделан более эффективным.
История учит нас, что такие прогнозы всегда ошибочны, что истинные последствия переворотов в любой области непредсказуемы и что со временем происходит радикальная переоценка ценно- стей. Телефон не заменил телеграфа, а привел к созданию нового телекоммуникационного общества. Телевидение оказалось не радио с картинками, а стало сердцем нового общественного строя. Массовое производство не просто привело к снижению себестоимости промышленных товаров, а изменило взаимоотношения между человеком и окружающей его действительностью.
Выработка критериев оценки стоимости интеллектуального капитала — может быть, и не такое уж эпохальное событие, хотя, впрочем, вполне может оказаться таковым. В конце концов, при замене прежних ценностей новыми человек меняет и свои цели, и методы их достижения. Пока нам трудно представить, к каким это приведет последствиям; составление таких прогнозов не входит в наши намерения, но ясно одно — всеобщее признание роли интеллектуального капитала обязательно внесет коррективы в нынешние методы организации и управления коммерческими предприятиями и приведет к перераспределению инвестиций в мировую экономику.
Можно с уверенностью сказать, что, как и любая революция, оценка интеллектуального капитала не имеет прецедентов и перерастет в систему взаимосвязей и взаимодействий, кажущуюся сегодня немыслимой.
Смещая акцент с финансовых результатов на процессы как таковые, концепция оценки стоимости интеллектуального капитала преодолевает традиционное представление о коренном отличии коммерческих предприятий от некоммерческих. Это совершенно новый взгляд на вещи, который <...> даст нам возможность, впервые в истории, сравнить ценность всех организаций и учреждений, существующих в обществе.<...>
Новое измерение стоимости всегда приводит к созданию новой системы обмена.
В средние века существовали и бартерный обмен, и торговля за деньги. Крестьянин привозил полученный им урожай или пригонял выращенный им скот, а ремесленник приносил свои изделия на ближайший рынок, где они могли обменять свои продукты на нужные им равноценные по стоимости вещи или продать их за золото, которое, в свою очередь, давало им возможность что-то приобрести.
Даже в условиях такого примитивного рыночного хозяйства можно было иногда давать деньги в долг под проценты. Ростовщики могли продать этот долг друг другу со скидкой, создавая таким образом обмен долговыми обязательствами.
Несколькими столетиями позже процесс обмена был упрощен широким использованием денег, ставших гарантированным конвертируемым эквивалентом золота. С возвращением металлических денег (которых не было в широком обращении со времен Римской империи) и с появлением первых банкнот возник новый уровень обмена — фондовый. Первая фондовая биржа была открыта в Амстердаме в XVII веке.
По прошествии еще одного столетия процесс обмена стал специализированным. В пятидесятых годах XVIII века в Биржевом переулке Лондона можно было видеть спекулянтов, покупавших и продававших акции в многочисленных кофейнях, специализировавшихся в определенной отрасли. Например, кофейня Эдварда Ллойда специализировалась на морском страховании; кофейня Кей-си — на страховании от пожара. Со временем эти скромные страховые агентства превратились в гигантские компании, существующие и поныне.
Промышленная революция подняла процесс обмена на более высокий уровень. К концу XIX века на биржах всего мира — особенно на нью-йоркской Уолл-Стрит — брокеры в спекулятивном угаре ежедневно покупали и продавали миллионы акций предприятий, что навсегда изменило природу образования капитала. За тысячу миль от Нью-Йорка, в Чикаго, местная товарная биржа трансформировалась — благодаря информационной революции, совершенной телеграфом, телефоном и железными дорогами, — во фьючерсную товарную биржу, на которой брокеры начали спекулировать информацией о кукурузе, золоте и свиных окороках, а не самими этими товарами.
К началу XX века фондовые и фьючерсные биржи в основном сформировались, поэтому в нашем веке уже происходило создание новых форм и инструментов инвестирования капитала и расширение инвестиционной базы. В конце второго тысячелетия более 100 миллионов частных лиц в США владеют таким количеством акций, паев и опционов, что они вполне могли бы считаться держателями контрольных пакетов по отношению к институциональным инвесторам. И это — только часть глобального феномена: каждый день мировая финансовая система пропускает через себя более 1,5 трлн. долл. — в десять раз больше, чем так называемая реальная экономика.
За последние 25 лет была создана биржа нового типа. NASDAQ специализируется на неустойчивых акциях компаний, разрабатывающих новые технологии, и структура этой биржи дублирует структуру ее клиентов. NASDAQ пользуется массивными базами данных и высокоскоростными системами связи и по сути представляет собой самую настоящую фондовую биржу, но оперирующую только данными, без традиционной торговой площадки и рабочих мест брокеров. NASDAQ указывает дорогу в будущее.
Теперь у нас есть новая мера стоимости — интеллектуальный капитал — и средства его оценки. Эта система измерения включает в себя более широкий круг объектов: она применима не только к коммерческим предприятиям, но и к правительственным и некоммерческим организациям. Представляется неизбежным возникновение новой системы обмена, в которой эта мера стоимости будет использоваться в целях торговли.
Возникновение интеллектуального капитала вполне закономерно, если принимать во внимание действие непреодолимых исторических и технологических процессов, не говоря об инвестиционных потоках, захлестнувших современный мир и способствующих развитию экономики, в которой знания играют ключевую роль. Интеллектуальный капитал вскоре станет главным критерием оценки наших компаний и учреждений, потому что только он способен отразить динамику организационной устойчивости и процесса создания ценностей. Только он пригоден для оценки современного производства, меняющегося настолько быстро, что судить о его (подлинной) стоимости можно только по таланту его работников, их преданности делу и качеству используемых ими орудий труда.